Спасись сам, и вокруг тебя спасутся тысячи.
Вчера узнал, что пару недель как умер наш преподаватель ряда механических и некоторых других дисциплин.
О покойниках либо ничего, либо правду.
Преподаватель он был хороший: процент понимания на его лекциях был высокий, а студентам нравилась лёгкость получения отличных оценок. Некоторые из разряда тех, кто слишком высокого о себе мнения, упрекали его стиль обучения в том, что якобы не дают им приобщиться к более глубокой науке. Непонятно, что мешало им самостоятельно расширить собственные познания, тем более что целостную картину он обрисовывал, как немногие, точно. Конечно, было к чему придраться, человек он увлекающийся и необычайно разносторонний, потому частенько отклонялся с прямого курса, правда, потому его лекции были интересны и информативны (подчас не только и не столько по основному предмету).
Всё это, конечно, не отменяет того, что мы, студенты, вели себя как последние мрази.
Чего стоят выкрики на переменах в духе «Я такая нервная, потому что с тобой в одной комнате живу***!», которые на других предметах себе не позволяли, или ещё какие проявления собственного ОБВМ.
Словом преподаватель владел, как никто другой, потому он единственный, у кого получилось-таки выгнать меня из аудитории за все годы студенчества (многие пытались ещё с первых курсов).
В который раз мы со вчера защитившимся товарищем бубнили во время повторения-матери-учения. Чаша терпения преподавателя переполнилась:
— Выйдите немедленно!
На полминуты мы притихли в ожидании того, что всё успокоится.
— Вы что, даже этого не можете понять?
После такого нельзя было не выйти.
Во время диплома мне посчастливилось часть работ выполнить в сотрудничестве с его научной группой.
И хотя мы неохотно привлекали его к обсуждению результатов (при полной его готовности помочь), быстрота, с которой он организовывал других сотрудников, предоставляя мне карт-бланш, достойна уважения.
Пусть земля Вам будет пухом, Владимир Николаевич.
О покойниках либо ничего, либо правду.
Преподаватель он был хороший: процент понимания на его лекциях был высокий, а студентам нравилась лёгкость получения отличных оценок. Некоторые из разряда тех, кто слишком высокого о себе мнения, упрекали его стиль обучения в том, что якобы не дают им приобщиться к более глубокой науке. Непонятно, что мешало им самостоятельно расширить собственные познания, тем более что целостную картину он обрисовывал, как немногие, точно. Конечно, было к чему придраться, человек он увлекающийся и необычайно разносторонний, потому частенько отклонялся с прямого курса, правда, потому его лекции были интересны и информативны (подчас не только и не столько по основному предмету).
Всё это, конечно, не отменяет того, что мы, студенты, вели себя как последние мрази.
Чего стоят выкрики на переменах в духе «Я такая нервная, потому что с тобой в одной комнате живу***!», которые на других предметах себе не позволяли, или ещё какие проявления собственного ОБВМ.
Словом преподаватель владел, как никто другой, потому он единственный, у кого получилось-таки выгнать меня из аудитории за все годы студенчества (многие пытались ещё с первых курсов).
В который раз мы со вчера защитившимся товарищем бубнили во время повторения-матери-учения. Чаша терпения преподавателя переполнилась:
— Выйдите немедленно!
На полминуты мы притихли в ожидании того, что всё успокоится.
— Вы что, даже этого не можете понять?
После такого нельзя было не выйти.
Во время диплома мне посчастливилось часть работ выполнить в сотрудничестве с его научной группой.
И хотя мы неохотно привлекали его к обсуждению результатов (при полной его готовности помочь), быстрота, с которой он организовывал других сотрудников, предоставляя мне карт-бланш, достойна уважения.
Пусть земля Вам будет пухом, Владимир Николаевич.